Некоторые аспекты антропологии

Возвращаясь к антропологическим концепциям О.Асауляк, необходимо остановиться на достаточно важном следствии ее учения о человеке, как «искре божества»: т.к. духовная основа человека, монада, является частью  Бога, то эта основа (т.е., по сути, человеческая душа) предсуществовала рождению человека  в физическом мире:

«по окончании “шестого дня” ни одна душа уже не была сотворена»[i].

Ольга говорит и о том, что все существующие[1], когда-либо существовавшие и те, которые будут существовать,  души людей являются частью единого человека – Адама:

«После изгнания Адама из тонкого мира произошло его распыление в более плотной среде. А так как мироздание имеет множество временных пластов, Адам “распылился” не только в количестве человеческих особей, но и в физическом времени»[ii].

В очередной раз приходится констатировать тот факт, что и эта идея заимствована из средневековой мистики. Оккультное учение об Адаме Протопласте, как совокупности всех человеческих душ, восходит к каббалистическому учению о первом эманационном мире – Адаме Кадмоне[2]. История падения этого «прото-Адама» описывается в оккультных школах как необходимый инволюционный процесс (фаза инволюции Духа): «Это падение Адама-Кадмона и есть рождение феноменальной природы, феноменальной жизни и феноменальных деятелей»[iii] (В.Шмаков. Великие арканы Таро). И именно о таком «распылении» Адама «в более плотной среде» и говорит космический наставник (иерарх) Ольги Асауляк: «После изгнания Адама из тонкого мира произошло его распыление в более плотной среде».

Доктрина предсуществования душ имеет свое логическое продолжение[3]. Это – учение о реинкарнации, т.е. перевоплощении души в разные тела, имевшее место в различных религиозных течениях. О чуждости этой идеи христианству писали многие свв.отцы Церкви. Вот, например, что говорит свт.Иоанн Златоуст:

«Некоторые неразумные увлеклись собственными соображениями, ни о чем не мысля богоприлично, не обращая внимания и на приспособленность выражений (Писания), дерзают говорить. что душа произошла из существа Божия. О, неистовство! О, безумие! Сколько путей погибели открыл диавол тем, кто хотят служить ему! И чтобы понять это, посмотри, какими противоположными путями идут эти люди. Одни из них, ухватившись за выражение «вдуну», говорят, что души происходят из существа Божия; другие, наоборот, утверждают, что они превращаются даже в сущность самых низких бессловесных животных. Что может быть хуже такого безумия?»[iv] (св.Иоанн Златоуст).

Однако, широкую огласку это учение получило в связи с оригенистским кризисом 5 в., когда неразумные последователи христианского философа Оригена стали проповедывать самые противоречивые его идеи (которые, вероятно, сам Ориген никогда не возводил на догматический уровень). В связи с этим Церковь вынуждена была вынести официальное суждение в частности и о концепции предсуществования душ:

«Кто почитает баснословное предсуществование душ и восстановление, связанное с ним, да будет анафема»[v] (1-й анафематизм V Вселенского Собора).

И несколькими веками позже, в «Точном изложении православной веры» святой Иоанн Дамаскин резюмировал опыт поколений святых:

«тело и душа сотворены в одно время, а не так, как пустословил Ориген, что одна прежде, а другое после»[vi].

Сам же Ориген не представлял в качестве церковной идею перевоплощения душ, но даже полемизировал с языческими учениями, принимавшими метемпсихоз. И Ольга, понимая, что учение о реинкарнации языческое по происхождению, призывает его «христианизировать»: “учение о карме и перевоплощении надо не отвергать, а пересмотреть с новой вершины познания, с позиций Христианского учения”[vii], т.е., видимо, с позиций учения О. Асауляк. И позиция эта довольно оригинальна[4]: души все существовали ранее, являясь частью первочеловека, но воплощаются только один раз[5]. Но если в классическом оккультизме теория перевоплощения является логическим следствием закона кармы[6], то О. Асауляк пытается сочетать несовместимые учения: с одной стороны человек живет на земле один раз, после смерти - воздаяние на суде Господнем, а с другой стороны  - в мире действует карма. По своей сути закон кармы - это закон сохранения зла, т.к. он гласит, что все последующие действия и состояния человека являются только результатом его предыдущих деяний. Здесь нет места милосердию Божию - управителем мира является карма - закон причины и следствия. Но Ольга пытается и этот «закон» “пересмотреть.... с позиций христианского учения”: “Если закон причины и следствия (закон Кармы) перевести на уровень общедоступного понимания, мы получим ... закон виновности! Человек виноват во всем, что с ним происходит”[viii] (сразу же хочется спросить: «А как быть с праведным Иовом?»);“закон Кармы действует только в стадии проявленной вселенной, потому и человек, как единица этой вселенной удерживается кармической нитью в видимом мире”. Это - нормальное исповедание классического оккультизма, но не пересмотр этого учения на “христианском уровне”. В оккультизме все достаточно ясно: если согрешил в прошлой жизни (или что-то не «отработал»[7]) - будешь страдать в настоящей (или будущей):

«И так как грех Адама смешал добро со злом, мы обречены выполнять многочисленные перевоплощения до тех пор, пока мы не станем восстановленными»[ix] (Исаак Лурия).

Поэтому для оккультных учений о перевоплощении душ, даже для таких, как каббалистические “гилгул” и “иббур”[8] (виды перевоплощения), заявление об удержании человека в мире “кармической нитью” вполне логично и приемлемо. Однако с христианством это не имеет ничего общего. Если души “разлучившись с телом, тотчас переходят или к радости или к печали и скорби” [x], то никакая карма не удержит человека в мире. Все зависит от суда Господа: “человекам положено однажды умереть, а потом суд” (Евр. 9, 27)[9].

Приходится все же сделать вывод о том, что Ольга Асауляк, выдвигая на первый план оккультное учение о карме, чрезвычайно удаляется от христианского мировоззрения. Несмотря на отдельные, якобы христианские, слова о «суде Господнем», она далека от идеи о промысле Божием. Вот, например, что говорит Ольга, рассуждая о сути катаклизмов: «Это и есть те явления, которые люди называют “карой Божьей”. На самом же деле это действие Закона причины и следствия»[xi]. Итак, буквальному восприятию событий в Содоме и Гоморре места нет… Но, с другой стороны, нет места и милосердию Божию - управителем всего в мире является непреложный закон кармы: «Возрастные периоды отработки родовых негативов можно проследить по графику причинно-следственной передачи долгов рода семи поколений»[xii]. Рассматривая формирование эмбриона, Ольга Асауляк подробно описывает грехи какого рода на каком месяце беременности матери закрепляются в «банке генной памяти» растущего ребенка[xiii].

Это – ужасная концепция, которая не оставляет права Творцу миловать и прощать: даже новорожденный ребенок страдает – и даже не за свои - за чужие грехи. Вероятно, эта идея, по мнению О.Асауляк, должна бы примирить ее учение о карме со странной мыслью о предсуществовании души без реинкарнации. В каббале, например, конечной целью перевоплощения является соединение на более высоком уровне с Той Субстанцией, из которой души вышли: «Души должны вернуться в Абсолютную Субстанцию, из Которой они изошли. Но для этого они должны развить все совершенства, зерно которых лежит в них. И если они не совершили этого в течение одной жизни, то они должны начать вторую, третью и т.д. пока они не достигнут того состояния, при котором воссоединение с Богом будет возможным»[xiv] (Зогар). Попытка же «христианизации» идеи метампсихоза Ольгой Асауляк кажется довольно эксцентричной даже по оккультным меркам[10]:
«При земном зачатии вихревое поле соединяющейся пары притягивает монадоноситель родственных по вибрациям частот. Высокочастотные вихревые поля притянут носителей сильных программ, служителей Света, гениев. Именно поэтому сильные духи, в которых нуждается человеческая цивилизация, десятками и сотнями лет ожидают срока своего прихода на Землю, так как не создается чистого вихревого поля[11] притяжения для монадоносителя высшего качества»[xv].

Т.е. мы имеем дело с некой половой магией, воздействующей на души, ожидающие воплощения. И уже совершенно немыслимым в контексте приведенных слов[12] кажется утверждение О.Асауляк о воплощении демонов с целью восстановления: «Медиумы, притягиваемые земным миром из низких параллельных миров искупления, чаще всего являются носителями монад раскаявшихся служителей тьмы. Для того, чтобы подняться из “преисподней” и вернуться на свое потерянное место, они должны родиться в физическом мире, так как прямого транзита из низших сфер в высшие не бывает!»[xvi]. Это, как может показаться, не поэтический оборот, а, действительно, учение о восстановлении демонов, что подтверждает другое выссказывание О.Асауляк об эволюции: «И взойдет род падшего Денницы в меру несовершенства человека ветхого…».[xvii] С точки зрения Православия эта мысль, во-первых, осуждена как ересь «апокатастасиса» (восстановления) на 5-м Вселенском Соборе, а, во-вторых, просто имеет демоническое происхождение. Мысль о возможности покаяния падших ангелов введена самими же духами зла для соблазнения наивных мечтателей и имела немало плачевных примеров в истории:

«…вот случай, который произошел совсем недавно, его поведал один инок. Эта трагическая история приключилась с его родным братом, с которым они оба не так давно обратились к вере, начали посещать храм, стали вместе совершать паломничества по святым местам, бывать в монастырях. Братья занялись и чтением святых отцов и Иисусовой молитвой. Но, видимо, брат инока в этих упражнениях уклонился от правильного пути и впал в самомнение, оттого и случилось следующее: однажды, когда он был один в доме и занимался молитвой, явился пред ним отвратительный бес и стал мешать молитве, брат не устрашился, но смело вступил с бесом в беседу. Он стал увещевать беса покаяться, стал говорить ему о неизреченном милосердии Божием, что даже его Бог может помиловать, если он, бес, покается. И что-то еще наказывал бесу в таком же духе. Бес выслушивал как будто внимательно, потом серьезно задумался и наконец принял вид кающегося, стал молиться, стенать, стал преклоняться пред иконой, в общем - всем видом выражал глубокое сокрушение, раскаяние в содеянном зле и выказывал себя жаждущим скорейшего помилования. Брат завороженно следил за его действиями (видимо, внутренне ликуя). И вот, действительно, через некоторое время на беса как бы сходит какое-то светлое облако, как бы свет, как бы благодать, и он на глазах торжествующего юноши превращается в светлого Ангела. И вот этот Ангел начинает горячо благодарить брата, кланяться ему в ноги; называет его своим спасителем: благодаря его слову он спасен, он опять святой Ангел, - и наконец, он должен отблагодарить брата; бывший бес предлагает быть его всегдашним верным хранителем, войти в него и всегда его хранить и помогать своей возрожденной Ангельской силой. Брат в неописуемом восторге, сам вне себя от счастья, соглашается. Ангел входит, и... - брат начинает бесноваться, кричать, ругаться страшными словами, крушить иконы, выбрасывать их в окно, вытворять другие ужасные вещи. Теперь он находится в психиатрической больнице. Иногда он живет и дома с родными, но когда болезнь усиливается, его приходится отвозить в лечебницу, так как поступки его тогда отвратительны. Но когда ему бывает получше, он немного может молиться. Брат его - инок - по многим монастырям разослал просьбу молиться о его несчастном брате»[xviii].

Святоотеческая традиция утверждает, что как ангелы после сделанного выбора стали непреклонны ко злу, так и демоны не могут принести покаяния, поскольку, являясь чистыми умами[13], всецело воспринимают ту или иную (добро или зло) мысль.  Вот, что говорит об ангелах преп.Иоанн Дамаскин:

«Он – неспособен к раскаянию, потому что – и бестелесен…

Они – трудно склоняемы ко злу, хотя не непоколебимы; но теперь даже и непоколебимы, не по природе, а по благодати и привязанности к одному только благу»[xix].

И, наконец, следует определить, какой видит О.Асауляк цель существования человека на земле: «Человек в своем полном завершении может стать чистым бесплотным Духом, сохранившим все личностные качества в сингулированной энергии духовного атома»[xx].

Что же, следует в очередной раз отметить, что в VI-м веке подобные идеи уже были осуждены на V Вселенском Соборе:

«Кто говорит, что будущий суд провозгласит уничтожение тел и что в конце времен явится нематериальная природа и после этого больше ничего не будет кроме чистых духов, да будет анафема»[xxi] (XI-й анафематизм V Вселенского Собора).

Однако, мы не смеем утверждать, что сама Ольга именно так и думает[14], поскольку ранее она писала: «Духовная “огненная” природа в человеке может доминировать над животной программой в генах и даже изжить ее, но весь человек на Земле способен стать только духовным, но не божественным, пока не пройдет через полную трансформу плоти, подобно Христу»[xxii]. Под трансформой же она, вероятно, понимает воскресение: «…Светлое Воскресение – праздник будущей Трансформы»[xxiii]. Если не делать акцент на терминологии приведенных заявлений и не брать во внимание вопрос об обожении как цели христианской жизни[15] (эта тема довольно обширна и не входит в план рассматриваемых нами вопросов), то утверждение о соответствии человека по воскресении человечеству Христа православно. Но, с другой стороны, если О.Асауляк этими словами исповедует изменение существа тела как Христа, так и человека в воскресении (т.е. «одухотворение» в оккультном смысле[16]), то это – очередное учение, несовместимое с Православием.

Итак, мы видим, что О.Асауляк не удалось христианизировать ни учения о карме, ни о реинкарнации, но, наоборот, была сделана попытка оккультизации христианства.

Возможно, однако, что Ольга считает “христианизацией” учения о карме следующее заявление: “И вот смысл этого закона гипертрофировался у святых подвижников в чувство глубокой виновности, в осознание своего греха.(...) не может человек быть безгрешным, когда во грехе и пороке погибают его братья. И чем больше очищался подвижник, тем более энергетической грязи брал он на себя из окружающей среды”[xxiv]. Получается, что, пытаясь очиститься от своих грехов, святой подвижник становиться наоборот более “энергетически грязным”. Наверное, опасен такой путь святости, особенно если считать, что “святой - излучатель тахионных потоков света, доходящих до границ временного предела и уходящих в вечность”. В Православии же святой - это уподобившийся Богу, пре-подобный, тот кто стал в высшей степени подобен Богу.

«По примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому, что Я свят» (1Пет.1, 15-16).

«Подобие же Христу составляет истина, кротость, правда, а вместе с ними смирение и человеколюбие»[xxv] (преп. Симеон Новый Богослов),

…а не излучение «тахионных потоков света».

Поскольку мы затронули критику оккультного объяснения страданий, следует немного осветить православное учение о свободе воле человека и скорбях.

Падение человека в Эдеме произошло вследствие сделанного противоестественного выбора. В результате, по словам преп.Максима Исповедника, «когда … произволение естественного разума в Адаме подверглось тлению, то вместе с ним истлело и естество, отказавшееся от благодати нетления»[xxvi]. Осуждением за сотворенный грех стало «изменение человеческого естества к страсти, тлению и смерти»[xxvii]. Биологическое рождение в том виде, какой мы имеем, является результатом страстности естества и все более вовлекает человека в «страстность по рождению»[xxviii], так что для человека не было возможности для самостоятельного спасения[17]:

«Ибо чем более оно (естество) усердствовало в укреплении себя через рождение, тем более оно связывало себя законом греха, обладая действенным преступлением вследствие страстности»[xxix] (преп.Максим Исповедник).

«Закон греха» заключается в передаче «тленности природы» (после падения) посредством плотского рождения, которое непосредственно связано с чувственным наслаждением.

Преп.Максим говорит о двух видах страстей: безукоризненных и неестественных. Последние «суть пороки, всегда противостоят добродетелям и никогда не могут побуждать к ним»[xxx]. Безукоризненные же (естественные) страсти – возникли вследствие падения, но могут быть обращены как во зло, так и на добро. «Таковы суть наслаждение и печаль, желание и страх; в них скрываются пороки для тех, кто имеет обыкновение совершать неправедные деяния, несоответственные естественным силам»[xxxi]. Например, голод – естественная страсть, но наслаждение, связанное с едой – противоестественная, таящая пороки. Лукавые, демонические силы, воздействуя через естественные страсти, побуждают волю человека («по страстности естества»[xxxii]) обратиться к неестественным страстям – порокам.

Изначально Адаму была дана природная[18] способность наслаждаться Богом (и ничем иным), которую он должен был использовать для соединения с Богом самого себя, а затем и всего творения. Обратив же эту силу наслаждения к тварному до единения с Богом (т.е., будучи «младенцем в Боге»), человек получил (по своему произволению) природное тяготение к твари помимо Бога[19], тем самым став подобным животным неразумным[20], лишенным духа.

Вследствие страстности (тленности) естества, человек после падения стал испытывать страдания как противоположность наслаждению. Итак, наслаждение (тварным) – источник зла. Диавол использует эту страсть к наслаждению для погубления человека:

«Диавол… как ненавистник Божий, он стяжал к нам, людям, мнимую любовь, убеждая наше произволение, через наслаждение [различными] способами добровольных страстей, предпочитать временные блага вечным, благодаря чему, расхищая все [духовные] порывы души, он удаляет нас полностью от Божественной любви, превращая в добровольных врагов Творца…»[xxxiii] (преп.Максим Исповедник).

Страдания, как противоположность наслаждения, служат инструментом исправления человека:

«Ибо, Бог, будучи благим и желая полностью вырвать из нас семя зла, то есть наслаждение, отнимающее ум от Божественной любви, попускает диаволу наводить на нас муки и кары, тем самым через муки души вытравливая яд наслаждения, уже завладевшего ею, а так же [внушая] нам совершенное отвращение и ненависть к [вещам] преходящим и ласкающим только чувство, так что [в душе не остается] больше ничего [заслуживающего] наказания за стяжаемое ради корыстолюбия при их использовании»[xxxiv] (преп.Максим Исповедник).

И в этом контексте понятно стремление святых подвижников к страданию, вытравляющему из души семена зла. Понятна и история с праведным Иовом… Бог милостивый, человеколюбивый, всеведущий и всемогущий использует и действия диавола для спасения людей: «[Бог еще] желает создать и соделать карающую и человеконенавистническую силу диавола принудительной причиной обращения к добродетели тех, кто добровольно отпал от нее… Таким образом, диавол есть и сеятель наслаждения через добровольные страсти, и возбудитель муки через [страсти] невольные»[xxxv] (преп.Максим Исповедник).

Православное учение о страданиях, следовательно, сводится к тому, что они попускаются промыслительно для спасения и не являются действием слепого закона кармы. Принимаемые со смирением, они очищают душу от ржавчины греха:

«Ведь великий Апостол знал о смирении, возникающем благодаря скорбям, окружающем снаружи тело и охраняющем божественное сокровище в душе»[xxxvi] (преп.Максим Исповедник).

«И обращу на тебя руку Мою и, как в щелочи, очищу с тебя примесь, и отделю от тебя все свинцовое» (Ис. 1, 25).

Если оккультный кармизм не может объяснить причины отсутствия внешних страданий преданных порокам сильных мира, то все это удивительно просто укладывается в православное учение, выраженное довольно страшными словами египетского подвижника аввы Серена:

«Но надобно считать истинно несчастными и достойными сожаления тех, которые, оскверняя себя всеми пороками и преступлениями, не терпят явно не только никакого нападения диавольского, но и никакому не подвергаются искушению, соответствующему их делам, и никакому бичу для исправления. Ибо не заслуживают скорого и легкого уврачевания в этом времени те, которых упорство и нераскаянность сердца, превосходя наказание настоящей жизни, собирает им гнев и негодование в день гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2, 5) … именно в будущем веке должны быть наказаны с демонами те, которые в настоящем не заслужили быть наказанными вместе с прочими людьми, как свойственно сынам»[xxxvii].

Таким образом, можно резюмировать сказанное выше словами схолии на XXVI Вопросоответ к Фалассию преп.Максима Исповедника: «… страдающий из-за [своего] преступления против благодати Божией, если он познал смысл (λόγον) исцеляющего его Божиего Промысла, с благодарностью принимает несчастье, радуясь ему как тому, что воспитывает [его] и исправляет грех [его]. А нечувственный к такому исцелению по справедливости отстраняется от дарованной благодати и предается смешению страстей, предоставленный на деле свершить то, к чему он имел внутреннюю склонность»[xxxviii].

Кроме всего отмеченного следует акцентировать внимание на том, что младенцы не несут ответственность за личный грех родителей[21] (т.к. грех – личная вина), но наследуют тленную природу[22] и, следовательно, удобопреклонность ко греху, тление произволения. Поэтому Церковью с древних (апостольских) времен и практикуется крещение младенцев – ведь в Крещении, которое является дверью в Церковь, подается благодать, исправляющая произволение: «крещение производит ради добродетели мертвость произволения по отношению к наслаждениям телесной жизни»[xxxix] (преп.Максим Исповедник). Войдя же дверью Крещения в Церковь, христианин получает возможность исправления и естества: от тления к нетлению посредством участия в Таинстве Евхаристии – Таинстве Тела  и Крови Господних. Но при этом неизбежна и чаша скорбей[23]:

«Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?» (Мк.10, 38).